Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 110

Как будто я что-то контролирую.

Моя врач Розина Анасовна. Её имя мне кажется очень красивым. как роза, как ананас, как анис.

Мне страшно рожать, но Розина Анасовна смотрит и говорит очень ласково,

что сегодня рожу, всё будет хорошо.

Просто ребёнок – инородное тело, и мой организм устал это терпеть.

печень ставит ультиматум.

Матка идёт на компромисс.

На ноги компрессионные чулки.

Прокололи пузырь.

Тони вернулся с купоном, как раз когда гель подействовал и начались схватки. Анестезиолог говорит, что сейчас будет болючий обезболивающий укол в спину. Перестраховался. Боль 1 из 10.

Я всё грезила историей, когда женщины трогали головку, которая только собиралась выйти, и потом как будто набирались сил и легко рожали. Думала, что буду ходить по палате и ощущать, как девочка спускается по родовым путям. Но нет, ко мне подключили приборы, капельницу в вену под синяком и приставили реаниматолога, чтобы я не умерла от потери крови, на случай, если печень откажется со мной сотрудничать.

в перерыве между схватками мне совсем хорошо, Тони держит мою руку и даёт пить воду. Я думаю о том, что это хорошие роды.

Боль 5 из 10. Я вдруг завыла и, тут же потеряв контроль над дыханием, поняла, что на крик уходит слишком много сил. Больше не кричала.

попросила Розину Анасовну, если она будет меня резать, резать с левой теперь стороны. мне хотелось симметрии. она удивилась, потому что режут обычно по старому шву.

Она говорит: окей, но до этого дело не дойдёт.

Я смотрю на белый свет из лампы, он отливает синим и делает лица нездоровыми. Как у людей в метро, что уставились в экраны телефонов. Схватки становятся всё чаще, выкручивает кости таза.

Розина Анасовна кладёт мою руку себе на живот и показывает, как надо тужиться.

Так вот как надо!

6 из 10.

Не тужься! Больше не тужься! Подожди.

Я думаю, уж это я с радостью.

Кто-то сзади держит мою голову, чтобы я попила воды. И я замечаю странное. Моё тело продолжает борьбу, оно тужится и корчится. Избавляется от инородного предмета. Тужится!

Я пытаюсь его усмирить. Как могу расслабляю таз, чтобы он не сжимал, как мне кажется, голову моей малышке.

Тело замерло, как кошка перед прыжком.

новый спазм. болит всё. Я хочу сползти с кресла и забиться куда-нибудь в угол.

Розина Анасовна сказала, что рожать будем дыханием.

не знаю, что это значит, она показывает, что надо дышать так, будто задуваешь свечу.

Боль 7 из 10.

Розина Анасовна улыбается и показывает мне крохотного ребёнка.

Говорит: “С днём рождения, принцесса Лея!”

Когда Лею положили мне на живот, я расплакалась. Целовала без остановки её сморщенное личико и говорила:

здравствуй! С днём рождения!

У меня взяли кровь на анализы и приложили малышку к груди.

Лею взвесили, помыли, одели и передали Тони.

Розина Анасовна вытащила из меня послед. Акушерка трогает мой живот по-хозяйски, сжимает матку и жмурится, потому что на белый её халат брызгает тёмная моя кровь.

Акушерка смеётся и говорит, что у меня очень большая матка. Я не знаю, что мне делать с этой информацией. Как реагировать. В нормальном состоянии матка как спичечный коробок. Какая у меня?

Меня покормили.

Меня стошнило.

каждое утро у меня берут кровь из вены. кожа в этом месте цвета ириса. Розина Анасовна была права, всё хорошо.

В день выписки ко мне пришло молоко.

10 июля на улице было плюс тридцать, а меня трясло от холода. я шла к подъезду с букетом белых пионов и стучала зубами.

лактация сводила меня с ума. Лее достался месяц грудно-

го вскармливания. Это на два года и 11 месяцев меньше, чем Еве.

Еве было 13, а Лее – полтора года, когда в моём календаре высветилось: задержка +1 день.

курьер Самоката привёз онигири с тунцом и тест на беременность.

две полоски проявились сразу.

я успешно совмещала работу и материнство, саморазвитие и учёбу в Лите, занималась спортом и писала роман. Я не хотела ещё одного ребёнка.

смотрелась в зеркало, любила и жалела своё тело.

моя грудь, дважды раздутая и сдувшаяся, дважды оперированная. мой живот, почти не тронутый растяжками, плоский и с красивыми мышцами. моя матка, наверное, со спичечный коробок.

Помню, как мы с Тони приехали в клинику сдавать кровь на ферменты. Я очень хотела, чтобы печень была не в порядке, чтобы с чистой совестью прервать беременность.

но все показатели в норме.

я приехала в другую клинику и сделала УЗИ. надеялась, что эмбрион не в моей спичечной матке, а в трубах. Тогда исход был бы один.

Мне выдали лист с заключением и снимок УЗИ с полостью матки, с единственным нетронутым рябью островком, точкой. я понимаю, что эта точка – мой ребёнок.

Доктор рассказывает, какие существуют варианты прерывания беременности, позже она так и напишет на листке А4 Таймсом Нью Романом: в сохранении беременности не заинтересована.

Срок маленький. Если я решусь, мне дадут таблетку. Тянет-потянет низ живота и ребёнка вытянет,

поноет, как при месячных.

И потом она вдруг переходит на канцелярский.

канцелярийский звучит как валирийский

Древняя Валирия

Древняя канцелярия

Я вытаскиваю себя из своих же мыслей, чтобы понять, о чём она.

Федеральный закон об охране здоровья граждан Российский Федерации бла бла бла.

Вы имеете право на 48 часов тишины.

Это звучит как название фильма.

Я бы сняла чёрно-белое немое кино, где женщина выходит от врача с брошюрами, где её просят сохранить жизнь:

священники.

соцработники.

психологи.

и двое суток женщина ходит по городу, занимается рутиной и пытается понять, что ей делать.

В финале она умирает при родах.

И внизу титры: “Ибо Бог устроил внутренности и соткал меня во чреве матери моей, и тело её стало моей могилой”.

Через два дня мы с Тони ехали в больницу. Я плакала, потому что не знала, что чувствую, не знала, чего хочу.

Тони тоже не знал. Или знал, но не говорил, потому что вынашивать ребёнка девять месяцев,

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 110